Нарышкин: для Службы внешней разведки ЦРУ – главный оппонент

В первой части беседы Нарышкин также поделился прогнозом развития ситуации в США после президентских выборов, отметил продолжающиеся попытки Запада сеять хаос в разных районах мира и сообщил об устремлениях Вашингтона расколоть сотрудничество России и Китая

Двадцатого декабря нынешнего года Служба внешней разведки России будет отмечать свой столетний юбилей. Пройдя путь от Иностранного отдела ВЧК до СВР, разведка добыла огромный объем ценнейшей информации, необходимой для суверенного развития, безопасности и защиты национальных интересов своего Отечества. О том, какое место СВР сейчас занимает среди других спецслужб мира, в чем состоят приоритеты в работе российской внешней разведки и какие мотивы движут иностранцами, помогающими ей, директор СВР Сергей Нарышкин рассказал в большом интервью РИА Новости, которое он дал генеральному директору МИА "Россия сегодня" Дмитрию Киселеву.

- Сергей Евгеньевич, в 70-х годах, и это известно, в ФБР висел портрет Юрия Андропова, шефа КГБ, и сами американцы тогда объясняли это тем, что считали Комитет государственной безопасности СССР лучшей разведкой мира. Возможно ли, что сейчас, когда внешняя разведка выделена в особую организацию, в ФБР висит ваш портрет? Иными словами, является ли Служба внешней разведки России сейчас лучшей в мире?

- Думаю, что моего портрета там нет, хотя наверняка есть досье на всех директоров Службы внешней разведки России, потому что российская разведка действительно является одной из сильнейших в мире, входит в пятерку или тройку самых мощных, самых эффективных разведывательных служб. И это не бахвальство, не хвастовство, это объективно.

Дело в том, что любая разведывательная служба строится на традициях, на опыте предыдущих поколений, на отработанных технологиях разведывательной деятельности. Вы сами сказали, ссылаясь на американцев, что советская разведка была сильнейшей и крупнейшей в мире, так что, действительно, наша разведывательная школа является одной из ведущих в мире. Это, знаете, как школа русского балета или школа советских и российских математиков, математической науки. Это объективно. 

Директор Службы внешней разведки РФ Сергей Нарышкин (слева)

И вы вспомнили имя Юрия Владимировича Андропова, человека, которого в Службе внешней разведки мы помним, ценим. Это по-настоящему крупный государственный деятель и в течение многих лет находился на посту председателя Комитета государственной безопасности. И он с особым вниманием относился к разведывательному подразделению. Тогда это было Первое главное управление Комитета государственной безопасности.

Одна такая деталь: все руководители КГБ стояли на партийном учете в том или ином подразделении. Юрий Владимирович был членом парторганизации Первого главного управления, разведки, принимал активное участие в их профессиональной жизни. Более того, даже встречался с зарубежными источниками Первого главка. И конечно, мы ему обязаны одним очень важным решением, которое по его инициативе было принято в начале 70-х годов – о переезде Первого главка из центра города за пределы Москвы, в Ясенево, где теперь располагается штаб-квартира нашей службы.

– На свежий воздух?

– На свежий воздух. И важно, что это дало возможность развивать и человеческий, и технологический потенциал. Этот потенциал, ведь прошло 50 лет с того решения, этот потенциал не исчерпан.

И опять-таки, вспоминая Юрия Владимировича, скажу вам, что два года назад, когда исполнялось 80 лет нашему учебному заведению, которое в середине 90-х годов переименовали из Краснознаменного института в Академию внешней разведки, академия вновь получила имя Юрия Владимировича Андропова. Тогда, в 90-х, как-то стыдливо оно из названия учебного заведения ушло. А два года назад президент согласился, решительно и сразу согласился с нашим предложением – и академия вновь носит имя этого человека. 

– Сергей Евгеньевич, вы очень изящно сравнили разведку с балетом. И ваша система аргументации в ответе на мой вопрос, когда я спросил, можно ли считать российскую разведку лучшей в мире, сводилась к тому, что она строилась на традициях, как школа математики, школа балета. Я задам, наверное, безнадежный вопрос: можно ли в измеряемых величинах чем-то подтвердить то, что российская разведка находится, как вы скромно сказали, в пятерке лучших в мире, в измеряемых величинах. Да или нет? Я пойму, если вы скажете, что нет. 

– Нет.

– Это был ответ разведчика. Ну хорошо, сейчас все больше открытых источников и все больше информации черпается из открытых источников. Можно ли представить себе, что разведка начнет отмирать?

– Знаете, информация, которая используется для принятия того или иного решения, должна отвечать определенным критериям: актуальность, достоверность, полнота. Даже в такой обыденной жизни мы получаем много, как вы сказали, информации из СМИ, из интернета и пытаемся ее перепроверить, позвонив по указанному телефону или спросив товарищей или знакомых, которые встречались с подобной задачей. Ответственность принимаемых решений на государственном уровне намного выше, а значит, и требования к информации намного выше, в том числе и требования по достоверности, актуальности и полноте. Поэтому информация должна быть перепроверена и поступать из разных источников. 

Разведка в любом государстве является вот таким источником дополнительной информации, на основании которой в том числе руководство страны принимает те или иные решения. Кроме того, руководство государства заинтересовано в получении информации, которая еще не перенесена на электронные или бумажные носители и находится в замыслах, в головах, в мыслях. Вот такую информацию и должна добывать и поставлять руководству страны разведывательная служба. Так что профессия разведчика не исчезнет, не отомрет, так же как и профессия журналиста. Я уверяю вас, что руководство страны очень внимательно относится к информации, получаемой от СМИ, из интернета. Так что для нас с вами еще хватит работы на многие-многие десятилетия вперед. 

Директор Службы внешней разведки России Сергей Нарышкин (справа)

– Нас рассматривают через лупу, правильно?

– Думаю, так. В хорошем смысле этого слова.

– Конечно. Ну, хорошо, а как попадают в Службу внешней разведки и каким критериям должен соответствовать кандидат? Можно представить себе подростка, который мечтает стать разведчиком. Он будет разведчиком, если соответствует определенным критериям? Либо это всегда некий, как сейчас говорят, рандомный выбор и возьмут человека, который даже и не думал и ни с кем не делился своей мечтой?

– Поступить на работу в Службу внешней разведки России может потенциально каждый молодой человек с высшим образованием в возрасте до 30 лет включительно. И все, что необходимо для этого, имеется на сайте Службы внешней разведки, все документы, которые он должен предоставить и направить заказным письмом по почте или передать лично, используя для этого пресс-службу нашей службы. И с этого момента начинается довольно продолжительный период изучения кандидата на работу. В этом принимают участие сотрудники кадровой службы и в ходе бесед, в ходе изучения профиля в соцсетях и другими способами изучают, я бы сказал, внутренний мир кандидата.

reklama

– Уже рассматривают не через лупу, а через микроскоп?

– Через микроскоп. Ну, конечно, важный критерий – это интеллектуальные способности. И очень важно понять истинные мотивы кандидата на работу. Требования очень высокие были всегда, во все предыдущие почти сто лет деятельности отечественной внешней разведки. Такие же высокие критерии остаются и сегодня. 

Отвлекусь на секунду – хотел бы важное сказать для понимания мотивации. Как-то пару лет назад в таком же интервью телеканалу "Россия" я вспомнил моего хорошего товарища Анатолия Пшеничного, с которым работал вместе в Брюсселе, он уже является ветераном Службы внешней разведки. Кроме того, что он талантливый сотрудник, он еще и талантливый поэт, член Союза писателей России, пишет много стихов, конечно, о службе, песен. И вот я тогда привел четверостишие, если вы не против, повторю его сейчас: "Кто-то целил в карьеру метко, кто-то полнить стремился казну. Мы же просто пошли в разведку, за Россию, за нашу страну". Это о мотивации.

– А если говорить о мотивации иностранцев? Ведь иностранцы, конечно же, работают на Службу внешней разведки России – и это трудно отрицать, без этого служба была бы недееспособной, наверное. На какие мотивы вы опираетесь? Это, возможно, и какая-то материальная заинтересованность, как это во всех разведках мира. Но, наверное, есть и идейные мотивы, как это было у "Кембриджской пятерки". Что работает сейчас?

– Вы задали очень интересный вопрос, Дмитрий. Идейная основа, идейные мотивы – это достаточно широкое понятие. Это не только принципы общественного, политического устройства государства и общества. Это еще и отношение к международной политике, ну, в данном случае нашей страны. Отношение к культурным, гуманитарным, семейным ценностям и ориентирам. И поверьте, в мире очень много разумных и самостоятельно мыслящих, независимых людей, которым симпатизирует внешняя политика России, готовность России защищать и отстаивать общечеловеческие ценности, проводить миролюбивую политику, ну и, если хотите, импонирует способность России при необходимости защищать слабого. Одним словом, эти люди хорошо понимают, где черное, а где белое, где добро, где зло. И они хотят быть на стороне добра и справедливости, как на стороне добра и справедливости были и участники легендарной "Кембриджской пятерки", о которой вы вспомнили.

– Я понимаю, что это так, и в общем ожидал такого ответа, и сам думал об этом. Я абсолютно с этим согласен. Россия сейчас для мыслящих людей очень привлекательна, именно мировоззренчески привлекательна.  

– Ну, и материальный фактор подчас тоже существует.

– Одно другому не противоречит никак. В старые времена, в советские, было понятие – "главный противник". Вот есть оно сейчас?

– Служба внешней разведки строит свою работу на основе и в рамках принятого еще в 1996 году закона о внешней разведке. В этом базовом нормативном акте такого понятия нет. Ну, и в целом я хочу подчеркнуть, что российская разведка не действует против какого-либо или против каких-либо государств. Российская разведка защищает интересы нашей страны, нашего общества и решает главную задачу по выявлению всего комплекса внешних угроз нашему государству и нашим гражданам. 

Главная задача – обеспечить руководство страны важной информацией для принятия решений в сфере политики, экономики, в оборонной сфере, в научно-технической сфере. И кроме того, перед службой стоит задача – это ответственность Службы внешней разведки – обеспечение безопасности российских загранучреждений и российских граждан за границей. Подчас, особенно в целом ряде стран Ближнего Востока, Северной Африки, Среднего Востока, Центральной Азии, эта задача стоит достаточно остро, и мы ее решаем.

– Мне как-то довелось попасть на экскурсию в Пентагон. Там длинные коридоры и даже на стенах висит, как раньше называли, наглядная агитация. Из этой наглядной агитации совершенно очевидно, кто является главным противником США. Это, конечно, Россия. И там даже исторически прослеживается от Советского Союза до России, для них это мало изменилось. И когда мы говорим о "главном противнике", это такое внутреннее, скорее, я понимаю, что в документах нет, вы отвечаете так же, как: "В официальном расписании Байдена этой встречи не значилось". Но это не значит, что у нас нет этого понимания и никакой встречи не было.

Все-таки сама структура, характер угроз от разных стран, она же предполагает выделение наиболее концентрированных угроз от какой-либо страны, а следовательно, и внутреннее понимание главного противника есть. Если без ссылок на документы, то все же мы называем его или название этой страны не произносится, имя его нельзя называть?

– Я бы так сказал, что наиболее, конечно, сильный оппонент для России, конечно, Соединенные Штаты Америки.

– И для разведки тоже?

– Да, поскольку разведывательные службы Соединенных Штатов Америки, и прежде всего Центральное разведывательное управление, относятся к одной из сильнейших разведок мира. Поэтому для нас коллеги из ЦРУ являются главными оппонентами.

– Я недавно сам для себя думал, как, чем можно заменить "наши партнеры", "наши американские партнеры". Я даже для себя придумал такое: "наши потенциальные друзья". То есть можно ли назвать ЦРУ нашими потенциальными друзьями хотя бы теоретически? Ведь когда-то мы были союзниками.

– Мы, вы знаете, до сих пор поддерживаем партнерские отношения с коллегами из ЦРУ, обмениваемся информацией, особенно по тематике борьбы с международным терроризмом. И такое взаимодействие существует на уровне практически всех крупнейших разведывательных служб в мире.

– Но если говорить о приоритетах разведывательной деятельности России, то, буквально загнув пальцы, как бы вы их определили, просто через запятую?

– Это, как я уже сказал, такая общая позиция – выявление всего комплекса внешних угроз российскому государству и российскими гражданами. Это содействие в укреплении экономического, оборонного, научно-технического и научно-технологического потенциала нашей страны. Вот если по-крупному, то так.

Директор Службы внешней разведки РФ Сергей Нарышкин

– Ну, а как складываются, возникли ли у вас какие-то личные отношения с руководителями разведок, скажем, Соединенных Штатов, Великобритании, МИ-6, которую вы не упомянули?

– Я не упомянул, но неумышленно, конечно. МИ-6 относится к одной из старейших и сильнейших разведывательных служб в мире. Это так, и, собственно, к работе этой службы надо относиться с уважением. Что касается личных отношений, то должен сказать, что с Майком Помпео, когда он был довольно непродолжительное время, год-полтора, во главе Центрального разведывательного управления, отношения были вполне хорошими. Нельзя сказать, что они были товарищескими, но хорошими, конструктивными. 

Мы с ним дважды встречались, один раз в Москве, второй раз в Вашингтоне. Мы несколько раз обменивались телефонными, довольно продолжительными разговорами. На смену Помпео пришла Джина Хаспел, и такой личный контакт прекратился. Хотя, повторяю, обмен определенной разведывательной информацией по тематике борьбы с международным терроризмом все-таки сохранился.

– А с Ричардом Муром из МИ-6 удалось повстречаться?

– Пока не встречался.

– Планируете?

– Я его поздравил с назначением на этот высокий пост и при необходимости и согласии с той стороны, конечно же, встречусь с ним.

– То есть готовы к такой встрече?

– Я готов.

– И считали бы такую встречу желанной?

– Ну, не хотел бы я использовать такой эпитет, он был бы не очень справедливым, но такие встречи важны.

– Если вернуться в Россию, то за историю отечественной разведки кого бы вы назвали "разведчиком номер один"? Вообще правомерно ли такое понятие "разведчик номер один"? Если да, то кто это в нашей истории?

– Знаете, вот как я, пожалуй, отвечу на этот вопрос. В разведке нет шаблонов, не существует. И каждая разведывательная операция – она уникальна сама по себе, поэтому не существует критериев, по которым можно было бы определить самого-самого. Тем более что при реализации той или иной разведывательной операции сотрудник разведки, который играет так называемую первую скрипку, он опирается на свой оркестр, на коллег, которые работают и в Центре, и на местах. И результат его работы – это результат работы коллектива. Иногда маленького, состоящего из двух-трех человек, иногда очень большого коллектива, когда речь идет о крупной разведывательной операции. 

Но при этом, конечно, личный вклад этого сотрудника, который, как я уже сказал, играет первую скрипку, он оценивается. Если он действительно огромный, тогда коллеги, рассказывая об этом сотруднике, употребляют эпитеты "знаменитый разведчик", "великий" или "выдающийся разведчик". Но, вы знаете, у нас в службе, в штаб-квартире, есть музей истории отечественной разведки, где на мраморной плите выбиты имена наиболее выдающихся, легендарных советских, российских разведчиков. Их больше ста. 

– Хоть некоторых из них можно назвать?

– Ну, вы их знаете, наверное. Алексей Козлов, Геворк Вартанян, Рудольф Абель и так далее. 

– То есть вот она, тройка? 

– Я назвал три имени, которые первые пришли в голову. На самом деле их больше. 

– Вы сказали, что их там более ста. А есть ли имена таких людей, которые сделали столь важное и столь необычное, что мы никогда о них не узнаем?

– Вы помните фразу: "Никогда не говори никогда"? Никогда – это очень большой срок, и я уверен, что пройдет время, и благодарные потомки узнают имена тех, кто внес значительный вклад в обеспечение безопасности нашей страны, в защиту интересов нашего государства, вспомнят эти имена и отдадут им дань памяти.

– В начале этого года Служба внешней разведки рассекретила семь имен. Было ли это оправдано с точки зрения безопасности?

– При решении рассекретить те или иные документы, события, факты о деятельности службы разведки в первую очередь принимается во внимание этот критерий, который вы назвали, – безопасность разведывательной деятельности и ненанесение ущерба государству. Это довольно кропотливая, скрупулезная работа, и при принятии решения о том, чтобы назвать имена семерых героев, конечно, вот такая работа была проведена. 

Мы руководствовались тем, что, во-первых, страна должна знать своих героев и, во-вторых, это очень достойные люди, которые достойны самого большого уважения и признания. 

Вообще, вы знаете, за последний десяток лет Служба внешней разведки рассекретила большое количество ранее закрытых документов и пустила их в историко-архивный оборот. В основном эти документы касаются событий, предшествующих началу Второй мировой и Великой Отечественной войн, вскрывают ранее неизвестные страницы войны и результаты Второй мировой войны. И такую работу мы будем продолжать, поскольку история советской, российской разведки – это часть истории страны, и это история непрерывная, и мы, и общество должны ее знать.

– То есть вы планируете и дальше рассекречивать имена наших разведчиков? Когда можно ждать следующих?

– Ну, я вам не назову дату, когда можно ждать, но повторяю, такую работу мы ведем.

- Говорят: "русские своих не бросают", и разведчики тоже своих не бросают. Конечно же, такая организация, как ваша, она не может существовать без разведывательного братства. И известны случаи, когда разведчиков обменивали. Ну, например, Абеля. Но вот сейчас в США находятся разведчики, которые работали на Россию, – это Олдрич Эймс и Роберт Ханссен, они отбывают наказание, у них сроки лишения свободы. Можно ли надеяться на какой-то вариант их вызволения?

– К сожалению, нет. И это позиция американской стороны, которая была ими подтверждена еще много лет назад. Почему? Поскольку эти два человека внесли просто выдающийся вклад в обеспечение безопасности тогда Советского Союза. Вот я ограничусь этим.

– То есть разведчик должен быть готов и к такому повороту судьбы. Но вот, к сожалению, бывают и трагичные эпизоды в истории каждой из разведок. И наша разведка от них тоже не избавлена. Олег Калугин, который сбежал, эмигрировал в США – как можно оценить, большой ли урон, который он нанес?

– Я боюсь дать оценку этому: это все-таки относится к событиям давно минувших дней. Но явно то, что американская страна приняла его к себе не за красивые глаза, и то, что он является предателем, – это факт.

Я немножко знал его. Он же какое-то время, в 80-х годах, был заместителем, даже первым заместителем Ленинградского городского управления КГБ. Я немножко с ним пересекался. Я тогда чувствовал какой-то в нем такой эгоизм, эгоцентризм, самолюбование.

– Нарциссизм.

– Да, такие качества в нем все больше и больше проявлялись с годами. И очевидно, был ряд других обстоятельств и личных качеств, которые побудили его пойти на это преступление, на предательство своей Родины. Больше о нем не хочется говорить.

– Давайте о приятном.

– Давайте.

– В этом году 100-летие Службы внешней разведки совпало с 75-летием Великой Победы. Можно ли сказать, что у Штирлица был прототип?

– Да, вы вспомнили замечательную киноленту, роман Юлина Семенова, киноленту Татьяны Лиозновой "Семнадцать мгновений весны". Безусловно, образ полковника Исаева Максима Максимовича – Штирлица, он собирательный. 

Многие историки разведывательных служб утверждают, что одним из прототипов Штирлица был офицер гестапо Вилли Леман. К началу 1941 года Вилли Леман занимал очень высокий пост в гестапо, сравнимый с тем постом, который занимал Штирлиц в СД, и имел доступ к очень обширной секретной информации. Но с судьбой, собственно, Штирлица судьба Вилли Лемана не совпадает. Почему? Потому что Вилли Леман был расстрелян в гестапо в 1942 году, а события романа и киноленты "Семнадцать мгновений весны", как вы помните, происходят в первые месяцы 1945 года.

Но при этом надо понимать, что Леман за небольшое время сотрудничества в период Великой Отечественной войны, очевидно, передал определенные объемы очень важной информации, потому что имел доступ к закрытой информации Третьего рейха. Но примечательно то, что Юлиан Семенов выбрал в качестве главной фабулы своего романа операцию советской разведки по вскрытию и пресечению сепаратных переговоров западных союзников с гитлеровской Германией. Надо сказать, что попыток вести такие переговоры в годы войны было несколько и с участием советской внешней разведки они были пресечены.

reklama

– Мы участвовали?

– Разведка участвовала в этом, действительно. И во многом благодаря этому дело дошло и до Нюрнбергского трибунала, и во многом благодаря этому союзники антигитлеровской коалиции создали, так называемый ялтинско-потсдамский миропорядок, по сути, в условиях которого с некоторыми изменениями мир живет уже семь с половиной десятилетий.

– Сергей Евгеньевич, вот вы сказали, что советская разведка участвовала, но невидимо, в сепаратных переговорах западных союзников с гитлеровской Германией. Можно сказать, что советская разведка провоцировала такие переговоры?

– У меня такой информации нет. Советская разведка добывала и докладывала в Центр о ходе этих переговоров.

– Просто следила.

– Следила, в определенной степени контролировала. И это позволяло советскому руководству принимать те или иные действия с тем, чтобы эти переговоры не состоялись.

– Сергей Евгеньевич, вот вы сказали, что мы до сих пор живем в условиях, ну, в какой-то степени, в большой степени в условиях ялтинско-потсдамского миропорядка. Весной 2019 года вы, выступая на Московской конференции по безопасности, заявили следующее (процитирую полностью): "Отчетливо просматривается стремление евроатлантической элиты сохранить свое лидерство, еще недавно казавшееся безальтернативным". Просматривается стремление. 

И далее вы сказали, что "глобальная корпорация не может перестать расширяться и допустить снижение прибыли". И далее – опять цитирую вас: "Скорее, уничтожит международную правовую систему и архитектуру безопасности, ставшую для нее невыгодной и неудобной". Это было полтора года назад сказано. Вот за эти полтора года в какой степени ваше предсказание, ваш прогноз оказался точным?

– Спасибо, Дмитрий, за то, что вы следите за моими выступлениями.

– Это несложно, потому что они не такие частые и не такие многословные.

– Я бы еще добавил, что международная корпорация, о которой я тогда упомянул, находится в предбанкротном состоянии и ей требуется такая сильная команда опытных антикризисных управляющих. Это, может быть, в шутку. А если говорить серьезно, то нынешний ход развития международной ситуации, международной обстановки подтверждает правильность выводов о том, что западноцентричный миропорядок разрушается и на смену приходит многополярность. Посмотрите, что происходит в Соединенных Штатах Америки, которые переживают очень глубокий социально-политический кризис. 

Кризисные явления наблюдаются в Европейском союзе в целом и в отдельных странах Европейского союза. Отдельные страны в полный рост узнали, что такое международный терроризм, причем эта проблема в этих странах во многом связана с неправильной, непродуманной миграционной политикой. И, казалось бы, американцам, европейцам надо бы разобраться в делах в своем доме. Ан нет, они до сих пор пытаются посеять хаос в других регионах мира. Их очень пугают, особенно пугают интеграционные процессы в небольшом евразийском пространстве. В их понимание собственной безопасности, понимание американцами собственной безопасности не укладывается существование на этом пространстве по-настоящему суверенных и независимых государств, а тем более позитивно развивающихся интеграционных организаций. 

И, конечно, они пытаются внести и разлад в деятельность этих интеграционных объединений и пытаются нарушить ход процессов в странах, которые близки нам, которые вместе с нами составляют основы этих объединений, этих организаций, о которых я сказал. 

И еще. Многим известна аналитическая корпорация RAND. В прошлом году корпорация RAND опубликовала доклад, в котором прямо говорится о том, что американским интересам отвечает укрепление военного потенциала Украины, смена власти в Белоруссии и развитие нестабильности в странах Закавказья, Центральной Азии и вокруг Приднестровья. 

И совсем страшный сон для почти любого американского, британского геополитика – это сотрудничество крупных континентальных держав, например России и Германии, России и Китая. Поэтому Соединенные Штаты ставят все возможные преграды на пути строительства "Северного потока – 2" или ищут какие-то поводы, чтобы рассорить наши страны друг с другом. То же самое они делают в отношении сотрудничества России и Китая. Но руководители наших стран это четко знают, четко чувствуют и ведут выверенную политику. 

– Сергей Евгеньевич, вы очень подробно рассказали сейчас о том, как западная "корпорация" опасается и не принимает вот эти интеграционные процессы. Но мы-то говорили о том, что западная "корпорация" скорее уничтожит международную правовую систему и архитектуру безопасности, глобальную архитектуру безопасности, ставшую для нее невыгодной и неудобной. Есть сейчас приметы вот такого разрушения, когда они идут на слом всего?

– Ну, ведь я говорил о таких региональных интеграционных объединениях, как Евразийский экономический союз, Шанхайская организация сотрудничества, ОДКБ. Они отчасти региональные, но они уже входят в часть глобальной архитектуры.

– А вот "Пять глаз" вроде как известны были давно, это сообщество разведок США, Канады, Великобритании, Австралии и Новой Зеландии. В какой степени они участвуют в выработке такой глобальной стратегии и реальной глобальной политики, той самой западной "корпорации", насколько влиятельно это сообщество, насколько оно таит в себе угрозу, в том числе и России? Это действительно что-то такое немыслимо серьезное? Как это можно оценить?

– Знаете, что касается спецслужб Соединенных Штатов Америки и Великобритании, ЦРУ, МИ-6, это, действительно, серьезные оппоненты, к которым нужно относиться со всем уважением и вниманием. Думаю, что разведслужбы Канады, Австралии и Новой Зеландии точно не относятся к такой категории и уровень их влияния на какие-то глобальные процессы, наверное, приближается к нулю. 

– Это, скорее, использование их территории?

– Знаете, американцы вообще любят составлять альянсы, коалиции. Но насколько они действенны – помните события в Сирийской Арабской Республике, когда они создали антитеррористическую коалицию, в которую входило... 

– Бесчисленное количество стран.

– Около 60 стран. И так получилось, что к осени 2015 года ИГИЛ (запрещена в РФ) контролировало уже 80 процентов территории Сирийской Арабской Республики. И только когда российские Воздушно-космические силы вместе с сирийской армией стали участвовать в этой борьбе, ситуация изменилась коренным образом. Это – к вопросу о коалициях. 

– Но, конечно же, Служба внешней разведки следит за происходящим внутри Соединенных Штатов. Соединенные Штаты – важная страна для всего мира, и президент Путин недавно, выступая на форуме ВТБ, сказал, что, конечно же, это важно, это важнейшая экономика и все страны мира в той или иной степени зависят от того, что происходит и будет происходить в США. Конечно, в России высокий уровень суверенитета, в том числе и экономического суверенитета, но тем не менее нам небезразлично, что же там будет происходить, чем все это обернется. 

Вот такая старая шутка: "Почему невозможна "цветная революция" в США? Потому что там нет американского посольства". А то, что сейчас там происходит, практически имеет все признаки "цветной революции". Конечно же, Служба внешней разведки следит за внутренними процессами в США, и вы обязаны, как вы сами сказали, поставлять актуальную, полную, исчерпывающую информацию нашему руководству. Так все-таки, что там сейчас происходит? Действительно "цветная революция"? И в каких терминах это можно описать? "Цветная революция" – это скорее метафора, и даже не совсем точная. Так что там происходит?

– Вы наверняка помните, что беспорядки, протесты на расовой основе в Соединенных Штатах Америки происходили регулярно начиная с момента создания этого государства. Вспомните хотя бы известные события 1992 года в Лос-Анджелесе, бунт, в результате которого погибло около 60 человек и был причинен материальный ущерб около одного миллиарда долларов. 

Вот нынешние беспорядки и нынешние протесты, как мы хорошо помним, начались с убийства полицейскими чернокожего гражданина Америки. Чудовищно говорить, но такие события для Америки стали обыденными. Каждый год происходит около тысячи таких случаев, но в данный момент в ходе предвыборной кампании обе стороны – и демократы, и республиканцы –воспользовались этим фактором для укрепления своих электоральных основ. Это само по себе отвратительно, само по себе говорит об иррациональности мышления политических элит. Они в угоду тактике принесли в качестве жертвы общественную стабильность. 

Так что можно говорить о том, что нынешние беспорядки, нынешние протесты – это попытка "цветной революции" против общественного устройства, против элит, которые оторвались от реальности.

– Действительно, в ходе "цветных революций" те, кто борются за власть, жертвуют институтами государства. Мы помним Украину – пожертвование институтом президентства, пожертвование институтом парламента, судами, чем угодно. Все в топку "цветной революции" и борьбы за власть, нового государственного переворота и так далее. И там есть одна характерная черта "цветной революции" – когда толпа на улице выдается за народ, за весь народ. То есть то, что делает меньшинство, приписывается как бы мнению большинства. За счет средств массовой информации раздувается и создается некое обобщение. Хотя не обязательно всем американцам это нравится.

Такое впечатление сейчас, когда смотришь, что бурлят все Соединенные Штаты. Ну, конечно же, с вас спросят и прогноз: "А что будет?" И руководство спросит, на что рассчитывать и чего ждать? Какой ваш прогноз на процессы в Соединенных Штатах? Закончатся ли эти беспорядки, этот раскол, эта ненависть после выборов? Либо страна и будет жить с этим определенно долгое время? К чему это все приведет?

– Наши оценки: социальный кризис будет углубляться независимо от того, кто победит. Очевидно, что проигравшая сторона не согласится с результатами, и это еще в большей степени подстегнет радикалов выйти на улицу. И здесь мы ожидаем, что этот процесс затянется. Во-первых, затянется по чисто техническим причинам, скорее всего, процесс подсчета голосов. Поскольку огромное количество избирателей проголосовали по почте, досрочно. И подсчет займет какое-то время. 

– Многое потерялось, будут склоки, суды, споры.

– Да. И просто будет такая большая база для того, чтобы опротестовывать всю эту систему. Так что вот этот недуг, вот эта болезнь американского общества, американского государства остаются. И поскольку Соединенные Штаты Америки являются самой мощной и в экономическом, и военном смысле державой, то и болезнь почувствуют другие страны. К этому надо быть готовым, но не надо этого бояться. Все-таки и Россия, и многие другие страны уже накопили богатый опыт, богатый инструментарий решений тех или иных международных проблем даже без участия бывшего гегемона.

– Ну хорошо, какова тогда в этих условиях судьба российско-американских отношений? Что будет с ними после выборов? Они будут и дальше ухудшаться? Или все-таки кто-то там найдется для того, чтобы вспомнить о том, что каждая из стран-партнеров – и Россия, и США – могут, как и прежде, несколько раз уничтожить друг друга и превратить друг друга в радиоактивный пепел ответным ударом. Нужно серьезно подойти и к миру, потому что пока там все думают об экологии. И о влиянии ядерной войны на экологию почему-то избегают размышлять, думая о рыбках и редких животных.

– Что касается позиции Российской Федерации, то мы, конечно, заинтересованы и в более широком диалоге, и в развитии равноправных отношений, равноправного сотрудничества между двумя нашими странами. Но, к сожалению, мы пока не видим признаков того, чтобы такой подход обнаруживался и в американском политическом сегменте. Это касается и демократической, и республиканской части.

– Да, президент Путин недавно сказал, что существует партийный консенсус в Соединенных Штатах в отношении России, ну, такой не очень приятный. Но будем с этим жить. Но, на мой взгляд, у России очень много союзников. Эти союзники появились в результате того, как Россия стала проводить на международной арене концепцию этого многополюсного мира, что в этой концепции есть признание многоцветности мира. Что Китай – китайский, Турция – турецкая, Япония – японская. И таким образом, поскольку страны хотят быть самими собой, они союзники России в этой многополюсной концепции. 

Одним из союзников России является Китай. И президент России даже спокойно размышлял о возможности военного союза. Хотя сказал, что он нам необязателен, потому что уровень доверия между нашими странами таков, что, в общем, даже не понятно, нужно ли это формально как-то чем-то закреплять. Китайцы ответили – я специально последил, будет ли реакцией из Китая, – что отношения России и Китая, как они сказали образно, метафорично, "безбрежны". Они тоже не опровергли Путина здесь. Поэтому опять очередное совпадение. И вы сами говорили, что отношения России и Китая раздражают наших западных потенциальных друзей. А вы видите как руководитель разведки какие-то провокации против этих отношений? Ведь существуют технологии сталкивания даже друзей. Видите ли вы, фиксируете ли вы на самом деле?

– Да, конечно. Мы фиксируем такие вещи, фиксируем, каким образом те или иные представители американской власти, государственного департамента беседуют со своими партнерами, какие тезисы они закладывают провокационные, с тем, чтобы внести раскол, разлад в наше сотрудничество. Я на примере взаимодействия спецслужб России и Китая хочу сказать, что партнерские отношения с китайскими товарищами находятся на очень высоком уровне.

– С китайскими коллегами вы обмениваетесь доверительной информацией?

– Абсолютно так.

– По чувствительным темам?

– Да, обмениваемся информацией. Ну, безусловно, что касается террористической тематики, это есть в досье нашего взаимодействия практически с любой разведывательной службой. Но с китайскими коллегами мы обмениваемся нашими анализами на предмет развития ситуации в той или иной горячей точке или по той или иной ключевой проблеме. И в основном наши оценки совпадают.

– Вот китайская разведка – как бы вы оценили ее потенциал, ее мощь? В каких бы терминах?

– Так же, как и российская разведка, китайская разведка, китайские спецслужбы входят в пятерку сильнейших в мире. Повторяю, с большим уважением относимся к нашим китайским партнерам.

– У них же есть традиции своей разведки? Как вы сказали: мы опираемся на нашу школу, как на нашу школу балета, математическую, у них тоже свои традиции?

– Свои традиции, свои приемы, какие-то особенности, технологии.

– Перенимаете? Есть чему поучиться?

– Всегда есть чему поучиться у партнеров.